Правительство РФ закладывает в проект бюджета на следующие три года очень жесткий сценарий: цены на нефть будут даже ниже текущих, номинальные расходы бюджета будут заморожены на уровне 2016 года в течение всей трехлетки, а значит, даже рекордно низкая для России инфляция в 4%, которая прогнозируется на этот период, будет съедать часть этих средств. Почему этот путь не имеет альтернативы для российской экономики, как это скажется на доходах россиян в ближайшие годы, стоит ли ждать возвращения крепкого рубля и возможно ли вернуть доверие граждан к накопительной пенсионной системе, рассказал в интервью РИА Новости экс-министр финансов, глава Центра стратегических разработок Алексей Кудрин. Беседовали Мила Кузьмич и Диляра Солнцева-Эльбе.
— Алексей Леонидович, сейчас в разгаре бюджетный процесс. Минфин намерен удержать дефицит в 3,2% ВВП в 2017 году и снижать его далее на 1% ВВП в год. Даже если это будет сделано — не слишком ли дорого обойдутся такие шаги для экономики в целом?
— После кризиса 2014-2015 года, когда мы вышли на очень высокий уровень обязательств и расходов, у нас сейчас нет возможности в условиях после пика кризиса сохранять этот уровень. Поэтому Россия вынуждена будет сокращать дефицит — это будет более здоровая и долгосрочная политика, ориентированная на долгосрочный рост, чем если бы мы сохранили эти расходы.
Уже сейчас дефицит бюджета на две трети покрывается Резервным фондом, а в ближайшие два года на две трети должен будет покрываться заимствованиями. Даже на следующий год заимствования вырастут в три раза. А это существенное изменение ситуации на рынке, когда государство в три раза за один только год поднимает заимствования.
Это как раз такая политика, которая рынок искажает, создает новое напряжение на рынке. Вот почему мы не можем сохранять большие дефициты, большие заимствования непрерывно. Мы вынуждены постепенно их снижать.
В период снижения расходов, конечно, не стимулируется рост, но после того, как мы выходим на нормальный уровень дефицита, этот структурный маневр дальше уже создает благоприятную ситуацию для роста. Государство не давит на рынки заимствований, оно показывает уверенность в платежеспособности, оно имеет хорошие рейтинги, а они влияют на стоимость частных заимствований тоже.Я думаю, что когда Минфин сократит дефицит даже до 2%, у нас повысятся рейтинги.
— Реально это сделать за три года?
— Я не думаю, что до 1% удастся снизить, но ниже двух — это да. Это будет 1,5-1,7%.
— Придется ли для этого дополнительно снижать расходы бюджета?
— В номинальном выражении они останутся на том же уровне, а в реальном – будут сокращаться примерно но 0,8-1% ВВП в год.
— Не приведет ли это к большему обнищанию людей? Вы сами недавно заявили, что бедность — это главный вызов для России?
— Доходы людей в основном уже снизились, дальнейшего большого падения уже не будет. Более того, они, скорее всего, останутся на нынешнем уровне в реальном выражении. Может быть, в следующем году чуть-чуть еще снизятся — это скорее линия, продолжающаяся с этого года, а затем останутся на нынешнем уровне и будут немного расти.
В тех секторах, которые связаны с рабочей силой и трудом, будет рост зарплат в реальном выражении и рост доходов, но в социальном секторе — у безработных, у пенсионеров уровень доходов будет оставаться примерно на том же уровне в реальном выражении.
— В проектировки бюджета на 2017-2019 годы Минфин закладывает среднегодовую цену на нефть в 40 долларов за баррель. Но, учитывая недавние договоренности в Алжире, не слишком ли это консервативные расчеты?
— А мы не знаем влияния того эффекта, который получится от решений, принятых в Алжире. Во-первых, планка исходит из самого большого объема добычи, который был достигнут. То есть до настоящего момента добыча росла и производители зафиксировали ее на самой высокой точке, а она и так уже существенно превышала потребности мировой экономики.
Во-вторых, в отношении трех стран все равно остались мягкие ограничения. В-третьих, китайская экономика может показать меньший темп роста, чем все ожидают. В-четвертых, мир, в принципе, сейчас идет по пути перестройки своих энергетических систем и ухода от зависимости как от углеводородов, так и от региональной привязки.
Кроме того, сланцевые нефть и газ уже завоевали мир и теперь их добыча будет только расширяться, так как себестоимость их добычи уже достаточно низкая. Применение этих технологий позволит даже при относительно низкой цене — 40-50 долларов за баррель — дать развитие такой добычи в целом ряде стран.
Поэтому мы, скорее всего, должны ожидать, что мировой спрос на нефть и газ не будет расти в ближайшие годы. Мой оптимистический сценарий заключается в том, что в ближайшие 20 лет в среднем спрос на углеводороды не увеличится и сохранится на том же уровне. Некоторое время он еще может расти, но потом снова снизится.
То есть мы не должны исходить из того, что заморозка уровня добычи даст большой эффект, возможно, она сгладит ситуацию на один-два года, а дальше на цены на нефть будут влиять более фундаментальные факторы.
— В проект бюджета в ближайшую трехлетку закладывается прогноз по инфляции в 4%. Но как, учитывая объемы эмиссии, трат из суверенных фондов, можно удержать инфляцию на этом уровне?
— Если бы ЦБ никто не мешал и не давил на них, они точно бы сдержали инфляцию. Есть и второй фактор, который связан со слабым спросом населения, он тоже будет влиять на цены, тем самым все достижимо.
В этом году тоже никто не верил, что инфляция будет 6%, а, скорее всего, будет и ниже.
— Значит, и курс рубля ослабнет… Минфин уже объявил, что бюджет на 2017-2019 годы исходит из ослабления курса рубля до 71 рубля за доллар в 2019 году.
— Здесь хитрый вариант — если в бюджет закладывается цена нефти в 40 долларов, тогда это правильный курс, а если цена на нефть будет 50 долларов – значит, и рубль будет покрепче. Видимо, в течение года будут как-то корректироваться доходы бюджета и влияние курса на них.
— По вашей оценке, при сохранении текущих условий более вероятен тренд на ослабление или на укрепление рубля?
— В среднем на следующий год курс будет примерно такой, как сегодня, плюс-минус 2-2,5 рубля за доллар, если не будет шоков и ЦБ будет продолжать вести аккуратную политику. Я не думаю, что цена нефти будет сильно прыгать, скорее, она будет даже меньше колебаться, соответственно, и курс будет около этого уровня стоять.
Но если цена нефти поднимется примерно на 10 долларов, то и курс укрепится на 3-4 рубля за доллар.
— Вы сохраняете свои рекомендации гражданам хранить накопления в равных долях в рублях, долларах и евро?
— Вы недавно встречались в Горках с премьер-министром Дмитрием Медведевым, начало встречи было открытым, а о чем вы говорили в закрытой части?
— Напомню, что мы уже встречались с Дмитрием Медведевым в декабре прошлого года. Поскольку я считал, что у меня есть свои оценки рисков для российской экономики, я их донес до президента и до премьера. Я считал, что они недооценивают эти риски.
После президент дал поручение работать над стратегией, мы серьезно связаны, нам нужно периодически встречаться и согласовывать ключевые моменты, так и происходит.
— С вами соглашаются?
— Сейчас мы какие-то предварительные шаги делаем, продолжаем обсуждать состав рабочих групп, которые создаются. Я высказал свои ожидания, где нам нужно нарастить усилия по разработке стратегии, и в целом получил понимание.
— А оборонные расходы являются этим риском?
— Пока мы их не трогали.
— Но вы по прежнему считаете, что надо их еще больше резать?
— Я пока воздержусь от ответа.
— Минфин рассчитывает параметры бюджета на следующие три года, исходя из цены нефти 40 долларов за баррель. Но даже если цена будет выше, дополнительные доходы планируется направлять на финансирование дефицита. Бюджетное правило, которое разрабатывает Минфин, предлагается вводить только после 2019 года. Вы считаете, это правильно?
— Сейчас настолько сложная ситуация, что связывать себя бюджетным правилом тяжело. Если желать более смелой политики, то можно было бы и сейчас. Но с учетом больших рисков и вызовов, конечно, было бы очень трудно сейчас заречься, а потом не исполнить. Лучше тогда отодвинуть.
— Резервный фонд будет исчерпан в следующем году, и к концу трехлетки, когда заработает бюджетное правило, останется только ФНБ. Вы считаете, необходимо сохранить существующую структуру резервов, когда есть два фонда? Помнится, вы предлагали слить их в один.
— Можно сохранить два фонда. Пусть Резервный фонд будет нулевым еще хоть пять лет, но потом все равно цена на нефть выйдет за рамку 40 и он начнет пополняться. Я недавно сказал, что их можно объединить, потому что, по сути, ФНБ сейчас станет Резервным фондом, структура его сбережений так же консервативна, как и в Резервном фонде. Раньше они были разными по функционалу и должны были стать разными по характеру размещения средств, но мы к этому так и не пришили. Поэтому на сегодняшний период – да, по сути, это одно и то же.Но в будущем, я допускаю, что можно сохранить два фонда: чтобы часть накапливать для долгосрочных задач, а часть для быстрого реагирования. Я бы оставил их исторически как два фонда, только сейчас деньги из ФНБ перечислил бы в Резервный фонд. Но это лишняя операция, можно и из ФНБ их тратить.
— Вы знакомы с предложениями Минфина и ЦБ по формированию пенсионного капитала, вы считаете, добровольная накопительная пенсионная система завоюет доверие?
— Она, конечно, будет долго завоевывать это доверие. Уверен, в какой-то момент это доверие возникнет. Я думаю, изначально в этой добровольной системе будет участвовать около 30% работающих граждан. Это тоже немало, хотя это существенное сокращение такого рода сбережений и ресурсов по сравнению с предыдущей обязательной накопительной системой. Но хотя бы в таком виде накопительная составляющая сохранится.
Я думаю, что, по мере накопления средств населения на таких счетах, интерес к системе будет расти. И потом постепенно это станет общей культурой, общей практикой внутри России — сберегать себе на пенсии. В любом случае такая система должна быть: с льготами по налогам, с упрощенной системой управления средствами. Меры поддержки со стороны государства у такой системы должны быть.
— Минэкономразвития предлагает сохранить и часть обязательной накопительной системы…
— Это хорошая идея. Я поддерживаю. Там идет речь о том, чтобы разморозить 1% или больше, я считаю, это было бы неплохо.
— Правительство вновь вернулось к идее о приватизации «Башнефти», не отказываясь от продажи 19,5% «Роснефти». На ваш взгляд, стоит ли продавать сразу оба актива?
— Можно проводить приватизацию и «Роснефти», и «Башнефти», хотя их нужно разносить по времени. По-хорошему, на полгода надо разносить — самое минимальное. Не так важно, будет ли это публичная продажа или продажа стратегическому инвестору, эти сделки в любом случае будут оказывать друг на друга влияние.
Насколько я знаю, есть несколько предложений по покупке «Башнефти», и любой, кто будет участвовать, все равно повлияет и на продажу «Роснефти».
— «Роснефть» допустили к участию в приватизации «Башнефти», хотя изначально этого делать не планировалось. Вы считаете это правильным решением?
— Я уже высказывал свою позицию, что я не поддерживаю такое. Это будет квазиприватизация, она не создает достаточно прозрачности и, в общем-то, доходов в бюджет тоже не дает.
«Роснефть» это сильно зависящая от государства компания, в том числе от льгот государства. Если «Роснефть» претендует на такой пакет, то она точно никогда в ближайшее время не должна приходить за льготами, а поскольку государство сильно связано с «Роснефтью», такое исключить трудно. Поэтому я считаю, что такая продажа будет неэффективна для государства.
Источник
Источник фото: РИА Новости/Максим Блинов...
Источник:
Комментарии (0)