Современные скандалы в медийной сфере скоротечны. Редко они живут дольше двух-трех дней, а чаще и вовсе ограничиваются одними сутками. Поэтому реакции всегда очень резки, эмоциональны, а выводы слишком поверхностны. Сегодня мир живет стремительно, и если ты не отозвался на происходящее в ту же секунду, уже завтра твое мнение вряд ли кого-нибудь будет интересовать.
Не стало исключением и скандальное интервью лауреата Нобелевской премии по литературе Светланы Алексиевич. В этом интервью госпожа Алексиевич, напомним, произнесла ряд реплик, впечатливших российскую общественность. Она заявила, что понимает мотивы убийц украинского писателя Олеся Бузины, приветствовала насильственную украинизацию, вплоть до прямого запрета русского языка. А в конце разговора практически оскорбила журналиста, с которым беседовала, и запретила ему интервью публиковать. Такова вкратце суть произошедшего.
Большинство комментаторов сошлись во мнении, что нобелевский лауреат в запале наговорила лишнего, была слишком откровенна, а когда поняла это, решила наложить запрет на публикацию. И в этом, как мне кажется, кроется основная ошибка аналитиков.
Дело в том, что интервью оказалось скандальным исключительно для внутренней российской аудитории. Это у нас были написаны десятки статей, это у нас слова Алексиевич обсуждали в политических ток-шоу. На Западе пресса де-факто не заметила никакого интервью. Если, конечно, не учитывать русские службы разных редакций — но они, само собой, тоже работают для нашей аудитории.
Дело в том, что в словах писательницы для Запада не содержалось ничего скандального. Рядовые замечания. То, что в западной прессе можно прочитать практически ежедневно. Точно так же, как и Алексиевич, коллективный Запад прекрасно понимает убийц Бузины, приветствует любую дерусификацию и закрывает глаза на гибель мирного населения Донбасса. Вот если бы Алексиевич вдруг высказалась против однополых браков, поддержала бы запрет миграции или еще что-нибудь в таком духе, тогда бы, конечно, и на Западе разразился скандал. Но такое невозможно по определению.
Нобелевские премии кому попало не дают. Мы сколько угодно можем у себя рассуждать о том, как сильно за последние годы Нобелевский комитет себя дискредитировал. Однако же надо признать, что сегодня премия является самой престижной в мировом масштабе. Это не просто награда, которую коллективный Запад вручает конкретным людям или организациям за их заслуги перед всем человечеством. Это награда, которую вручают тем, кто чутко улавливает западные идеологические установки. Премия моментально превращает человека в крупнейшего общественного деятеля, а порой и в деятеля политического. Особенно это касается, конечно, премии за достижения в области литературы, потому что премию мира часто вручают организациям или действующим политическим лидерам. Можно сказать, что Нобелевская премия — это мощнейший инструмент по созданию западных агентов влияния в тех или иных регионах. Поскольку награда является ежегодной, то претендуют на нее десятки людей. Комитету есть из кого выбрать. Непредсказуемый в своих высказываниях человек вряд ли ее получит. Комитет скорее закроет глаза на масштаб его творчества и силу дарования, чем на необходимые идеологические установки.
За все время существования премии она всего лишь дважды присуждалась авторам, которые писали бы на русском языке и проживали бы на территории России или Советского Союза. Это были Михаил Шолохов и Борис Пастернак. Но в случае с Пастернаком премию де-факто дали за роман, который был опубликован за рубежом. К изданию и распространению этого романа непосредственное отношение имело ЦРУ. И это не теория заговора, документы не так давно были опубликованы в «Вашингтон Пост». В результате Борис Леонидович вынужден был от награды отказаться. Писатель подвергся определенным преследованиям у себя на родине. Все остальные лауреаты на момент получения премии находились в эмиграции.
…Именно в силу «политического» характера премии так трудно бывает даже начитанному человеку вспомнить ее лауреатов по литературе хотя бы последних двух десятилетий. С другой стороны, так часто вызывает удивление, что тот или иной всемирно известный писатель никакой Нобелевской премии не получал.
Конечно, идеология Запада за век с лишним претерпела значительные изменения, в соответствии с этим изменился и характер тех, кому вручают премию. Но сами глубинные принципы отбора кандидатов никак не изменились. В тех странах, которые являются противниками Запада, премию получают диссиденты. Как говорили в СССР — люди с «активной жизненной позицией», и эта позиция по странному стечению обстоятельств всегда совпадает с западным политическим мейнстримом.
Поэтому после своего скандального интервью госпожа Алексиевич не была подвергнута остракизму на демократическом Западе, а выступила в Европарламенте. Она рассказала о своей недавней поездке по России, заявив: «Меня потрясло, как безумие может захватывать огромное количество людей. Казалось бы, образованных людей. Я потом много прочитала воспоминаний художников о 30-х годах в Германии и о том, как безумие иногда охватывает человеческие массы».
Как видим, лауреат исправно выполняет свою миссию, и с ним все в порядке. Это не Украину охватило нацистское безумие, а Россию. Это не сама Алексиевич оправдывает убийство своих коллег, а мы с вами и наши сторонники таковы, что убийство оправданно. Собственно, это как раз то, о чем нас предупреждали. О том, что фашисты будущего будут называть себя антифашистами.
Мы до конца еще не осознали, что превращены (в который уже раз) для Запада в абсолютное зло. Более того, такое превращение закономерно и жизненно необходимо западному обществу. Когда существует абсолютное зло, любое другое зло на его фоне меркнет, а иногда и является необходимым. Следует внимательно слушать то, в чем нас обвиняют, потому что часто эти обвинения — прямой перенос своей вины на нас. Нам постоянно говорят, что мы ищем себе внешнего врага, хотя заявления первых лиц нашего государства всегда очень взвешенные и миролюбивые. Нас же открыто называют врагом номер один, но при этом почему-то агрессию проявляем мы, а не Запад.
На Западе постоянно твердят, что с нами следует разговаривать с позиции силы, что спуску нам давать не следует, что никакого диалога с нами вести смысла не имеет. Это происходит не потому, что мы на самом деле такие уж страшные и неприятные, что нас так уж ненавидят. Причины происходящего, как водится, внутренние. Только Россия, как абсолютное зло, позволяет выживать сегодня современному западному либеральному проекту. Стоит лишь допустить на Западе, что Путин — это и не Гитлер, и не Сталин, что Крым — не Судеты, что никакого тоталитарного общества в России нет, как все западные конструкции посыпятся, словно карточный домик. Недаром, быть может, именно так был назван самый известный сегодня сериал о политике. Собственно, эти выводы можно сделать, просто просматривая западную прессу. Никто особо ничего не скрывает. Статья в «Тайм» называется «Противостояние путинизму может изменить мир к лучшему».
Основная опасность тут заключается не в том, что из нас лепят образ врага. Основная опасность в том, что все постулаты западной пропаганды не соответствуют действительности вопиюще. Поэтому приходится лгать все отчаяннее, накручивать себя все сильнее, изобретать то угнетенных чеченских геев, то химические атаки, то кремлевских хакеров. Рано или поздно этот пузырь должен лопнуть. Но, как мы знаем, позволить ему лопнуть не могут, потому что это обрушит слишком многое. Ставки высоки. Черно-белый мир времен холодной войны был куда безопаснее именно потому, что западной пропаганде не приходилось так уж много лгать. В Советском Союзе действительно отсутствовали многие свободы, в газетах писали о западном империализме, а власти поддерживали любое антизападное движение. Сегодня все иначе. Руководители нашего государства называют европейцев и американцев партнерами, пусть это определение и стало приобретать какие-то иные смыслы, миллионы россиян живут практически так же, как и любые другие обыватели на Западе, — берут кредиты, ипотеки, летают на отдых в Таиланд. Единственное отличие — мы перестали признавать Вашингтон пупом вселенной и начали отстаивать свои национальные интересы. И этого хватило.
Не стоит, таким образом, ждать, что в какой-то момент на Западе вдруг откроются глаза. Не стоит доказывать западным политикам, что мы не такие, какими нас рисует западная пресса. Они и так это знают. Главный парадокс ситуации состоит в том, что чем больше миролюбия мы проявляем, тем сильнее раздражаем наших партнеров, тем сильнее провоцируем антироссийскую истерию. Однако нельзя с уверенностью сказать, что изменение нашей позиции в сторону более жестких заявлений и шагов на данный момент способно что-то решить. Все зашло слишком далеко. Скорее, наши политики должны думать о том, какую формулу внутренней устойчивости можно предложить Западу вместо вечно плохой России.
Ольга Туханина,
Комментарии (0)